Экономика и хрематистика
В хозяйственной жизни все перевернулось с ног на голову. По сути, с
приходом капитализма наступила «смерть» экономики.
Ведь смысл слова «экономика», как мы выше сказали, - это
«домостроительство», т.е. человеческая деятельность, направленная на
удовлетворение естественных потребностей людей в товарах и услугах. Ее
можно также определить как систему жизнеобеспечения общества.
Несколько веков назад на смену экономике пришла«хрематистика», что в
переводе с греческого означает «искусство накапливать запасы». Термин ввел в оборот Аристотель (4
век до н.э.). Этот мыслитель древности различал два вида хрематистики:
а) накопление запасов, необходимых
для ведения нормального хозяйства (экономики);
б) накопление запасов сверх необходимых потребностей.
При этом он объяснял, что накопление материальных запасов сверх
необходимых потребностей имеет свои пределы: такие запасы портятся, они требуют
места и расходов на хранение, могут быть похищены или уничтожены и т.п. Одним
словом, чрезмерное увеличение таких запасов порождает лишь убытки и
головную боль.
Однако этот вывод не распространяется на запасы в виде денег: накопление
денег не имеет той естественной границы, которая присуща материальным
запасам. Исходя из этого, Аристотель сделал очень важное
заключение: «Все занимающиеся
денежными оборотами, стремятся увеличить количество денег до
бесконечности»[1].
Иначе говоря, деньги из средства, обслуживающего экономику, могут превратиться
в цель - если они оказываются в руках лиц, занимающихся деньгами
«профессионально». К «денежному» варианту хрематистики отношение
Аристотеля было резко негативным: бесконечное
накопление денег уводит человека от «благой жизни» (выражение
Аристотеля). В Греции того времени стремление к накоплению денежного
богатства еще не стало нормой жизни, но Аристотель уже видел опасный «вирус», который таился в деньгах (вернее -
в душах людей, профессионально занимавшихся деньгами), и понимал, что при
определенных условиях этот «вирус» может начать быстро «размножаться»,
уничтожая устои «благой» (благочестивой) жизни. Аристотель был резко настроен против ростовщичества
как главной угрозы устоям «благой» жизни: «... с полным основанием
вызывает ненависть ростовщичество, так как оно
делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом,
утрачивают свое назначение, ради
которого они были созданы: ведь они возникли ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к
ростовщичеству... Как дети похожи на своих родителей, так и проценты являются
денежными знаками, происшедшими от денежных же знаков. Этот род наживы
оказывается по преимуществу противным природе»[2]. Более понятным для современного человека является слово «капитализм»,
которое вполне можно использовать в качестве синонима
«хрематистики». Выше мы уже сказали, что термин «капитализм» стал
популярным с «легкой руки» основателя марксизма, который рассматривал его как
общественно-экономическую формацию, пришедшую на смену «феодализму». На первых
порах слово капитализм достаточно широко использовалось, апологеты этого строя
рассматривали его с гордостью как «самую совершенную организацию общества»,
особенно на фоне «отсталого» и «реакционного» феодализма и еще более «отсталого»
и «реакционного» рабовладельческого общества.
Капитализм по Марксу
Кстати, для обоснования «прогрессивности» капитализма Марксу пришлось
сконструировать схему исторического процесса как последовательной смены общественно-экономических
формаций (ОЭФ): первобытно-общинный строй, рабовладение, феодализм,
капитализм, коммунизм (с социализмом как первой фазой коммунизма).
Надо сказать, что Маркс не утруждал себя изобретением этой схемы
исторического процесса, а заимствовал ее у основоположника «научного» (или
«утопического») социализма Сен-Симона. Маркс просто-напросто
использовал данную схему в партийно-пропагандистских целях. А
многочисленные факты (и даже выводы), которые Маркс позднее делал в своих
фундаментальных работах (прежде всего, «Капитале»), противоречили учению об
ОЭФ.
В первой половине прошлого столетия в буржуазных
североамериканских штатах рабов было больше, чем в древнем Египте, Греции
и Римской империи, вместе взятых. А если к этому еще прибавить рабов в Индии и
других колониях Англии, Франции, Испании, Португалии и других
капиталистических стран Европы, то получается, что капитализм зиждется, прежде всего, на рабском труде.
Более того, рабы в так называемых «докапиталистических» ОЭФ
составляли, как правило, далеко не основную часть населения.
Вот что по этому поводу пишет Ю.Бородай: «Конечно, и до
капитализма все традиционные общества знали так называемое «патриархальное рабство» (дворцовые слуги
больших господ, наложницы, евнухи, личная гвардия и т.д.), но что касается
производства, то все эти общества, как правило, держались на труде самостоятельных производителей
- крестьянских и ремесленных общин (редкие исключения - такие эпизоды,
как, например, производство рабами товарного хлеба для римской армии на
сицилийских плантациях). И только капитализм
начинает с подлинно массового производственного применения рабского труда на
своих колониальных плантациях и в горном деле. Та же самая картина и с
крепостничеством - в странах, втянутых в систему мирового рынка, но сохранивших
свою независимость и элементы традиционной структуры»[3].
Факт: европейское крепостничество - явление относительно позднее. В своей
классической форме оно устанавливается в Германии под воздействием мощного
спроса на хлеб в переживающей «чистку земли» Англии, что был вынужден
зафиксировать в «Капитале» и сам Маркс: «В XV веке немецкий крестьянин, хотя и
обязан был почти всюду нести известные повинности продуктами и трудом, но
вообще был, по крайней мере, фактически, свободным человеком...но уже с
половины XVI века свободные крестьяне
Восточной Пруссии, Бранденбурга, Померании и Силезии, а вскоре и
Шлезвиг-Гольштейна были низведены до положения крепостных»[4]. В России помещичье настоящее крепостничество появилось еще
позже, чем в Европе: в эпоху «реформ» Петра I и
продержалось полтора столетия.
Если внимательно читать «Капитал» Маркса, то приходишь к выводу, что даже у
«классика»под вывеской «капитализм» скрывается самое откровенное рабство,
причем классик для характеристики отношений «капиталист -
наемный работник» использует слово «рабство» достаточно часто (почти также
часто, как слово «эксплуатация»). То, что сегодня
слово «рабовладельческий строй» употребляется еще реже, чем слово «капитализм»,
можно объяснить все теми же «партийно-пропагандистскими» соображениями.
Трудно представить себе проведение
в России «реформ» под флагами и лозунгами построения «нового рабовладельческого
строя» (еще раз повторим: наши «реформаторы» тщательно избегали даже таких
слов, как «капитализм», «капиталистический»).
Правда, оппозиция «новому рабовладельческому строю» достаточно часто
прибегала и прибегает к использованию слов «капитализм» и «капиталистический»,
но не всегда впопад. Например, достаточно широко известен термин «капиталистическая
экономика». Получился гибрид «ужа» и «ежа»: «капитализм» и «экономика» являются противоположными,
взаимоисключающими понятиями. Это что-то вроде «сухой
воды», «отстающего отличника» или «тощего толстяка».
Кстати, у наших «реформаторов» последнее время пошла мода на
«конструирование» новых достаточно бессмысленных, но небезобидных терминов,
относящихся к сфере «экономики»: «православный бизнес»,
«исламский бэнкинг», «этические фонды инвестирования», «справедливый процент» и
т.п. Суть их одна - «облагородить» и замаскировать неприглядный имидж
капитализма и отдельно взятых его институтов.
«Профессиональные экономисты» - создатели нового языка
С учетом только что сказанного, уважаемый читатель, дальше по тексту слова
«экономика», «экономический» применительно к реалиям нашей жизни я буду ставить
в кавычки. Кстати, слово «экономист» сегодня также надо употреблять с
кавычками, так как люди, которые себя так называют, занимаются в основном не
«домостроительством», а ретранслируют и пропагандируют идеи
хрематистики. Настоящее их название - хрематисты.
Конечно, слово не очень удобопроизносимое. Поскольку эти люди
чаще всего обременены разными дипломами, степенями и званиями, то их можно
называть «профессиональными экономистами». Человеку со стороны вход в
этот «закрытый клуб» (или «профессиональную гильдию») строго запрещен.
Слава Богу, сегодня в нашем обществе некоторые люди уже начинают
осознавать, что под видом «экономики»
нам «всучивают» совсем другой «товар», который не имеет ничего общего с
«домостроительством», или «системой жизнеобеспечения общества».
М.Ю.Медведев в книге «Альтернативная экономика. Критический взгляд на
современную науку и практику» пишет: «Современная экономика только прикидывается экономикой, а на самом
деле таковой не является. Ну что может быть истинно экономического в бирже,
олигархах и других подобных хозяйственных парадоксах, которыми наполнена
современная жизнь? Ничего экономического. Когда я вижу на прилавках магазинов
книги с названиями «Как играть и выигрывать на бирже», «Маркетинг», «Банковское
дело», ни и другие подобные, то, закрывая глаза и, словно по мановению
волшебной палочки, названия меняются на: «Как ловчее ограбить ближнего», «Как
впарить покупателю некачественный товар», «Ростовщичество» и т.п. Замена
настолько зримая, что хочется хохотать. Отсрочить осознание того довольно
элементарного факта, что современная экономика таковой - имею в виду экономикой
- на самом деле не является, может только крайнее нежелание людей осознавать
данный факт: так действительно проще. Однако прятать голову в песок подобно
страусу возможно не всегда - иногда приходится раскрывать глаза на окружающий
мир и, убедившись в его несовершенстве, предъявлять доказательства своей
правоты: сначала самому себе, а затем и читателям»[5]. Для обозначения всего того, что «профессиональные экономисты» называют по
недоразумению или сознательно «экономикой», данный автор предлагает
термин: «не-экономика». Продолжая ход мысли М.Медведева, мы
могли предложить еще более точный термин: «антиэкономика»,
поскольку капитализм не созидает, а разрушает то, что называется
экономикой (систему жизнеобеспечения общества).
При использовании точных слов все сразу становится на свои места. В этом
случае уже не требуются толстенные тома, нудно объясняющие (а на самом деле
запутывающие понимание) тех или иных процессов в современной «экономике».
Например, для описания тех изменений, которые происходили в нашей «экономике»
нам назойливо предлагают слово«реформа». Однако, если в ходе таких «реформ» производственный
потенциал страны уменьшился даже в большей степени, чем за годы
Великой отечественной войны, то, наверное, требуется другое слово. Например, «экономическая война» или «экономические
диверсии в особо крупных размерах». Или просто: «разрушение экономики».
Предлагаю читателю самому выбрать то слово, которое наиболее точно опишет
те разрушения, которые произошли в нашей стране за последние 20-25 лет.
Центральный банк в нашей стране почему-то называют «Банком России» (так
записано в федеральном законе), хотя, когда начинаешь разбираться в «кухне»
этого института денежной власти, то приходишь к выводу: к России он имеет очень
опосредованное отношение. Правильнее его было бы назвать «филиалом
Федеральной резервной системы США»[6]. А тогда все становится на свои
места. Наши журналисты и «профессиональные экономисты» любят «пожурить»
руководство центрального банка страны за его различные «ошибки» и
«просчеты». Не поймешь: то ли хорошо разыгранный спектакль, то ли беспробудная
слепота наших «критиков». А если посмотреть на так называемый «Банк
России» как на филиал ФРС США, то тогда все встает на свои места: данный
институт очень последовательно и дисциплинированно реализует
на территории Российской Федерации денежно-кредитную политику ФРС США (т.е.
мировых ростовщиков), не допустив за почти два десятилетия своего существования
ни одной серьезной «ошибки» или «просчета». Незаметно происходит тихая, незаметная
подмена одних слов другими. Например, тех, кто играет на финансовых
рынках, всегда именовали «спекулянтами». Теперь они
получили очень благопристойное название - «инвесторы». Под «инвестициями» раньше понимали,
в первую очередь, капитальные вложения в строительство предприятий и
других объектов, их расширение и техническую реконструкцию. В то же время
СМИ еще недавно с большим энтузиазмом сообщали нам, что в страну пришли «инвестиции» на сумму в десятки
миллиардов долларов. Но что-то новых заводов и фабрик в нашей стране так и не
появилось. А с чего бы им появиться? Ведь нынче под «инвестициями» понимается покупка уже
существующих заводов и фабрик, а то и вовсе каких-то бумажек, не
связанных с активами реального сектора (например, обязательства Минфина типа пресловутых
ГКО).
Уже на протяжении длительного времени среди «профессиональных экономистов»
ведется интересная, но отнюдь не безобидная «игра в слова». Эта каста
«профессионалов» считает, что она занимается «экономической наукой».
Но это очередной обман. И не только потому, что уже давно нет экономики, но и потому что никакой науки нет (и не
было). Любая наука помимо всего имеет устойчивый понятийный аппарат,
который позволяет общаться ученым на понятном им языке и передавать свои знания
ученикам и последующим поколениям ученых. Ничего этого в «экономической науке»
нет. Мы уже выяснили, что под видом «экономики»
«профессиональные экономисты» нам незаметно подсовывают «антиэкономику».
О том, что «экономика» (в современной ее трактовке, т.е. как хрематистика)
не является наукой, достаточно много сказано и написано людьми, которые
не относятся к гильдии «профессиональных экономистов». Соответственно таким
людям легче давать трезвые оценки указанной профессии, которая
появилась сравнительно недавно, но имеет много общего с «самой древней
профессией».
Айвор Бенсон об «экономической науке» и «профессиональных экономистах»
Дадим, например, слово известному шведскому политическому деятелю и
журналисту Айвору Бенсону, перу которого принадлежит
ряд интересных статей и книг по новейшей истории европейской и мировой
истории. Один из вопросов, который его волновал, - роль «профессиональных
экономистов» в жизни западного общества. Он задает справедливый вопрос:
«...как объяснить, что
западноевропейский интеллект, который на деле показал свою способность послать
человека на Луну, не сумел распознать, что ростовщичество используется для
того, чтобы развратить и силой привести Запад к рабскому подчинению?... как
насчет экономистов и финансовых экспертов? Разве они не используют все
достижения разных дисциплин и все методы исследования современной науки,
пытаясь решить проблемы распределения и обмена товарами, продуктами
человеческого труда, в чем им помогает компьютерная техника, которая может во
сто крат увеличить возможности человеческого интеллекта?»
Айвор Бенсон пытается дать ответ на поставленный вопрос:
«Частично это можно объяснить тем, что в течение более чем столетия
западный интеллект сосредоточил свое внимание почти исключительно на проблемах
науки и техники, был сполна вознагражден и получил новый стимул благодаря
достигнутым результатам.
Вторая половина ответа на вопрос заключается в том, что доходы этой мошеннической денежной системы
так велики, что полчища в общем-то невинных людей с благими намерениями, активно
вовлеченных в надувательство, могут быть щедро вознаграждены - среди них
политики, банкиры, академики и журналисты. Человек устроен так, что очень немногие могут устоять перед
искушением получить явную личную выгоду или в материальной форме, или в плане
карьеры. Зло это усугубляется явно выраженным у европейцев инстинктом накопительства, наиболее ярко проявляющимся в современной
мании приобретательства, которая еще крепче привязывает массы к системе
ссуд, так как сиюминутная эйфория от обогащения делает их абсолютно
нечувствительным ко всем другим соображениям...».
Бенсон также обращает внимание на отсутствие в «экономической науке»
нормального понятийного аппарата и грамотно и фундаментально
сформулированных целей:
«Ее (экономической науки - В.К.) надуманность проявляется в том, что она не
пытается, как положено, разработать свою терминологию, например, объяснить термины «деньги» или «кредит».
От экономистов сложно ожидать решения проблем, которые они не могут даже поставить
и четко сформулировать...».
Также подчеркивается, что «экономическая наука» крайне умозрительна,
она не очень интересуется фактами реальной жизни, да и факты эти зачастую
оказываются информацией «за семью печатями»:
«Послав человека на Луну, американские ученые доказали, что они владели
всеми фактами, имеющими отношение к проблеме высадки человека на Луну и его
возвращения на Землю. Если бы те ученые
действовали как экономисты, то астронавты или сгорели дотла на земле, или бы
были запущены в космос, но никогда не вернулись на землю. Экономисты не в
состоянии собрать всю необходимую информацию, потому что самая важная
информация намеренно изымается...».
Современные «экономисты», по мнению Бенсона, крайне «зашоренные» люди, у
которых отсутствует интуиция и понимание
духовной природы многих проблем, которые они пытаются «исследовать»:
«У авторов книги Второзаконие, пророка Мохамедда, Шекспира и других не было
даже малой доли той информации, которой владеют современные экономисты, но они
могли решать проблему ростовщичества, довольствуясь имеющейся информацией,
потому что у них не было недостатка в тех знаниях, которые являются ключом к
решению всей проблемы, а именно знания о человеке и его нравственной
природе (выделено мной - В.К.)».
Успех или неуспех в любой настоящей
науке определяется экспериментом, опытом, практикой. Но в «экономической науке»
этот принцип оценки истинности знания не «работает». Кроме того, человек, зараженный различными страстями (а
«профессиональные экономисты» ими сильно заражены), не может быть объективным и
познать истину:
«Таким образом, предмет научной «непредвзятости» и «беспристрастности»,
которыми так похваляются экономисты, при этом исключая самого человека, его
жажду приобретательства и власти, как и его неспособность устоять перед
искушением несправедливости, не только не дает положительных результатов, но
является контрпродуктивным, умножающим и укрепляющим пороки
ростовщичества, вместо того, чтобы разоблачать их. Именно то, что придает
телескопическую или микроскопическую силу интеллектуальному взгляду ученого,
укрепляет и утверждает экономиста в его непонимании - непонимании, не
наказуемом естественными последствиями, как это имеет место в точных и
технических науках, а награждаемом престижем и высокими доходами».
Бенсон акцентирует внимание на том о том, что «профессиональные экономисты» особенно ревниво охраняют такой столп
современной «экономики», как ростовщичество: Экономисты видят в
ростовщичестве неотъемлемую часть финансового механизма, который, как они
надеются, однажды заработает. Во все века мудрые люди видели в
ростовщичестве то, что неизбежно будет наращивать неправедность, станет орудием
агрессии против «чужаков» и «проклятием разрушения», когда это
практикуется по отношению к другу или брату.
Окончательный вывод Айвора Бенсона звучит как приговор: «Коротко можно
ответить так: экономика - лженаука (выделено мной - В.К.)»[7]. «Экономическая наука» и «профессиональные экономисты» на службе ростовщиков
Слава Богу, сегодня и некоторые отечественные авторы выходят из-под влияния
«профессиональных экономистов». Они прямо говорят, что «король - голый»,
то есть, что «экономическая наука» не имеет никакого отношения к
умственной деятельности, нацеленной на постижение истины. Вот лишь
одна цитата:
«Оказывается, «экономическая наука» лжива и продажна. Она не столько занята постижением истины, сколько защитой интересов
своего главного спонсора - финансового капитала»[8]. Так называемая «экономическая наука» наука находится под жестким контролем
финансового капитала давно. Есть также мнения, что «экономическая
наука» появилась одновременно с капитализмом (т.е. 300-400 лет назад) и
что к постижению истины или решению проблем общества она с самого начала
не имела никакого отношения. Некоторые более осторожные авторы
говорят, что изначально «экономическая наука» была достаточно объективна и
независима, а ее «перерождение» произошло позднее.
Например, на стыке 19 и 20 веков, когда в Чикагском университете появилась
группа экономистов, финансируемая Рокфеллерами, Морганами и
другими «денежными мешками», - так называемая «чикагская школа». По
оценкам некоторых авторов, Уолл-стрит инвестировал в «чикагскую школу» в общей
сложности миллиарды долларов - для того, чтобы она стала тем, что сегодня
принято называть mainstream. В вольном переводе на русский язык это
можно трактовать как «единственно верное учение» (что-то наподобие
марксизма-ленинизма - «единственно верного учения» в Советском Союзе). Можно
также сказать: «генеральная линия партии ростовщиков».
Наиболее известный представитель чикагской школы - Милтон
Фридман, который дал начало «монетаризму» - новому течению в
«экономической науке». «Рецепты» монетаризма легли в основу экономической
политики многих стран мира в последние два-три десятилетия и сильно укрепили
власть мировых ростовщиков[9].
А вот Александр Лежавасчитает, что «грехопадение»
«экономической науки» произошла позднее, примерно полвека назад: «Когда-то полвека назад они
(экономисты - В.К.) были оптом и в розницу куплены банками. Начало этому
процессу положили небезызвестный «Манхеттен Бэнк» (Manhattan Bank),
слившийся впоследствии в «Чейз-Манхеттен» (Chase Manhattan), а затем в
«Дж.П.Морган-Чейз» (J.P.Morgan-Chase). Он учредил кафедру экономики для
Джона Кеннета Гэлбрайта (John Kenneth Galbraith) в Гарвардском университете.
Гэлбрейт был одним из целой группы предприимчивых
экономистов, если не сказать жуликов, который уверял, что если банкирам будет
дано право на законных основаниях подделывать деньги (автор, видимо, имеет
в виду эмиссию денег без полного их покрытия, о чем мы еще скажем ниже - В.К.),
то это станет дорогой к процветанию всего общества. У Гарварда в то время не
было особого желания принимать за свой счет Гэлбрайта на работу, но тут
появился «Манхеттен Бэнк», помахал перед носом у университетского начальства
своими деньгами, и те купились, ну или, если хотите, продались. Используя
престиж Гарварда (который только что был куплен и оплачен), банкиры не стали
останавливаться на достигнутом. В такой же легкой и непринужденной манере затем
были куплены экономические факультеты и во всех других университетах и
экономических школах США»[10]. То, что А.Лежава написал о послевоенной «экономической науке» - это,
по нашему мнению, уже последняя стадия давно начавшегося процесса
создания системы
управления «экономическим» общественным сознанием в интересах мировых
ростовщиков. Эта система, которая поставила под жесткий контроль
общество, включает следующие важнейшие элементы:
а) «экономическую науку», разрабатывающую нужные ростовщикам «экономические
теории»;
б) высшие учебные заведения, осуществляющие «экономическое просвещение»
входящих в жизнь новых поколений; они обеспечивают углубленное изучение
«экономических теорий»;
в) средства массовой информации (радио, телевидение, газеты и журналы,
книжные издательства, Интернет), осуществляющие формирование «экономического
сознания» у всего населения, включая грудных младенцев, школьников,
домохозяек, безработных, академиков, дворников, полицейских и т.п.
В советское время власти были озабочены тем, чтобы к «достижениям» марксизма-ленинизма было приобщено 100% населения.
Для этого в школах, ВУЗах, техникумах преподавали «научный коммунизм», «научный
атеизм» и т.п. В рабочее время и после работы люди занимались в различных
школах, кружках и университетах марксизма-ленинизма. Издательства
печатали миллионные тиражи книг по марксизму-ленинизму. При ЖЭКах
также функционировали клубы и пункты, где пенсионеры продолжали
штудировать основы «единственно верного учения». Институт
марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Академия общественных наук при ЦК КПСС,
Институты Академии наук СССР продолжали «развивать» и «углублять» положения
«единственно верного учения», на что тратились громадные средства из бюджета.
Сегодня у нас также есть
«единственно верное учение» - mainstream. Оно фигурирует
под разными названиями: «макроэкономика», «экономикс», «монетаризм»,
«экономическая теория» и т.п. Задача заключается в том, чтобы также добиться 100-процентного охвата населения
этим «учением». Включая младенцев, гастарбайтеров, безработных, бомжей,
проституток и наркоманов.
Несмотря на титанические усилия «экономической науки»
доказывать «прогрессивность» капитализма стало сложно: эта общественно-экономическая
формация достаточно себя дискредитировала. Процесс дискредитации
достиг своего апогея в период затяжной депрессии 1930-х годов.
Примечательно, что об этом достаточно откровенно на излете своей длинной
жизни написал даже Джон Кеннет Гэлбрейт (1908 - 2006
гг.) - тот самый, ради которого, как пишет А.Лежава,
была учреждена кафедра экономики в Гарвардском университете. В своей
последней книге «Экономика невинного обмана: правда нашего времени»
он констатирует: «Слово «капитализм» по-прежнему употребляют лишь наиболее
радикальные и откровенные защитники капиталистической системы, да и то не
часто»[11]. «Профессиональные экономисты» стали
активно подыскивать синонимы «неприличного» слова «капитализм». На
смену ему стали приходить различные словосочетания, сегодня «естественный
отбор» выдержали термины «рыночная система», «рыночная
экономика», «рыночное хозяйство» и т.п.. Вот как
описывает этот процесс «научных» поисков Дж. Гэлбрейт:
«Были начаты поиски неопасной альтернативы термину «капитализм». В США
предприняли попытку использовать словосочетание «свободное предпринимательство»
- оно не прижилось. Свобода, подразумевавшая принятие свободных решений
предпринимателями, не являлась убедительной. В Европе появилось словосочетание «социал-демократия» - смесь
капитализма и социализма, сдобренная состраданием. Однако в США слово
«социализма» вызывало в прошлом неприятие (да и в настоящем это неприятие
осталось). В последующие годы стали использовать словосочетание «новый курс»,
но все же его слишком отождествляли с Франклином Делано Рузвельтом и его
сторонниками. В итоге в научном мире прижилось
выражение «рыночная система», так как оно не имело негативной истории -
впрочем, у него вообще не было истории. Вряд ли можно было отыскать термин,
более лишенный всякого смысла...»[12]. С самого начала «реформ» в
нашей стране термины «рыночная система», «рыночная экономика» оказалось самыми
употребительными. Ведь «вдохновить» бывших советских людей на
строительство «светлого капиталистического будущего» по целому ряду причин
(надеюсь, понятным читателю) было сложно или даже невозможно. К слову
«капитализм» в наших условиях «неполиткорректные» граждане начнут добавлять
всякие «нехорошие» определения типа «криминальный», «бандитский»,
«компрадорский», «колониальный» и т.п.
Идеологи «реформ» с самого начала наложили «табу» на употребление
слова «капитализм». Для
«нейро-лингвистичекого программирования» сознания (проще говоря: зомбирования)
наших людей стали использоваться благозвучные термины: «рынок», «рыночная
экономика», «рыночная система». В современных учебниках по экономике вы можете вообще не обнаружить слова
«капитализм», зато термин «рыночная экономика» встречается на каждой странице,
иногда несколько раз. При этом смысл термина толком не объясняется.
Между тем, термин «рыночная экономика» не менее абсурден, чем
«капиталистическая экономика». О том, что это мы имеем не экономику, а
антиэкономику, мы уже сказали выше. Но никаких признаков «рынка» мы также
не наблюдаем ни в «самой рыночной» стране мира - США, ни у себя дома. Важнейшим признаком рынка, как нам объясняют учебники по
«экономике», является конкуренция, которая обеспечивает «автоматическое»
(«стихийное») формирование цен. Последние являются
«равновесными», «справедливыми» и т.п. При рыночных отношениях продавцы и покупатели имеют свободу
(и возможность) выбора контрагентов, право прямого общения между собой и т.п. и т.д.
Не хочу утомлять читателя пересказом учебников по «экономике», а задам вопрос:
«Где вы видели такой рынок?»
Отвечу: такого рынка давно уже нет
нигде в мире. Может быть, он был во времена Адама Смита,
а, может быть, даже до него. Рынок, также как и экономика
давно «умер». Главная причина его «смерти» том, что в
«экономике» стали господствовать монополии (тресты,
концерны, синдикаты, картели), которые стали диктовать свои условия
другим участникам «рынка». О монополиях и «смерти» рынка можно
почитать в уже упоминавшейся книге Дж. Гэлбрейта. Поэтому слово рынок для
описания современного общества также следует использовать только в
кавычках. Добавим, что «смерть» рынка наступила также потому, что
сегодня участники
«рынка» давно уже утратили возможность свободного общения между
собой. Между ними образовались
мощные «кордоны» разных посредников, в том числе «финансовых посредников» в
лице банкиров. Сегодня они не
только «посредники», но также монополисты, причем самые главные. Почему? Потому, что «производят» самый дефицитный в
«рыночной экономике» «товар» - деньги.
Вообще, на роль термина, который может более или менее точно отразить
сущность современного западного общества, претендует целый ряд слов и
словосочетаний. Вполне вероятно, что они лишь дополняют друг друга, раскрывая
ту или иную сторону общественного устройства.
Вот, например, американский общественный деятель Линдон Ларуш (достаточно
известная в США фигура - несколько раз баллотировался на пост президента
страны) полагает, что наиболее точно современное
общество (западное, но особенно американское) можно охарактеризовать словом «фашизм». На
первый взгляд, это кажется слишком неожиданно, резко и, может быть,
несправедливо. Но вот как называл фашизм Бенито Муссолини в
1920-е годы (этот термин появился не в Германии, а в Италии):
«Фашизм следовало бы более правильно
называть корпоратизмом, поскольку это слияние государства и корпоративной
власти».
В 20-30-е годы прошлого столетия термины «фашизм» и «корпоратизм» часто
использовались в качестве взаимозаменяемых понятий в ходе общественных
дискуссий. В послевоенной марксистской экономической литературе стал широко
использоваться термин«государственно-монополистический капитализм» (ГМК).
Это еще один термин, который отражает тот же самый тип общества, называемый
«фашизм» или «корпоратизм». Современное западное (особенно американское)
общество можно охарактеризовать любым из вышеназванных терминов. Основные
признаки этого общества:
- сращивание государства и
крупнейших корпораций (монополий);
- перераспределение общественного
богатства в пользу очень узкой группы людей (мировых ростовщиков);
- осуществление насилия верхушки над
подавляющей частью населения, причем насилие
исходит как от государства, так и корпораций (законы перестают действовать, репрессивный аппарат получает
гипертрофированное развитие, всеобщая слежка за населением становится
нормой, усиливается духовное насилие и прямое «зомбирование» людей
и т.п.).
Таким образом, американское общество
- фашистское, но верхушка США не хочет в этом признаваться. Например, в
2003 году президент США Джордж Буш младший в одной из своих
речей назвал три основных «зла 20 века»:
гитлеризм, коммунизм, милитаризм. Он использовал слово «гитлеризм» и
избежал слова «фашизм», поскольку иначе ему пришлось бы признать, что США - «империя
зла».
Тему «филологии» мы подняли в связи с тем, что современный человек живет в «королевстве кривых зеркал». Понять, как устроена современная
«экономика» и «рынок», что такое «деньги» и «банки», каковы причины
экономических, финансовых и банковских кризисов, сегодня крайне
сложно. Для этого надо оторваться от
«букварей», которые писали «профессиональные экономисты» под диктовку экспертов
из Международного валютного фонда по заказу тех, кто правит в этом
«королевстве». А правят в этом королевстве ростовщики. Те самые
ростовщики, о которых писал еще Аристотель и прихода которых к власти он так
боялся.
