✜Архимандрит Тихон Шевкунов ~ НЕСВЯТЫЕ СВЯТЫЕ ~ аудиокнига ~ часть 1-я ~...

4  Начало

Историю зарубежного искусства у
нас преподавала Паола Дмитриевна Волкова…

…

Одно из занятий касалось темы,
известной лишь узким специалистам: многолетним исследованиям по спиритизму
великих русских ученых Д. И. Менделеева и В. И. Вернадского.

мы обнаружили, что можем установить особую связь с какими–то
непостижимыми для нас, но совершенно реальными существами.

Эти новые таинственные знакомцы, с которыми мы принялись вести
долгие ночные беседы, представлялись по–разному. То Наполеоном, то Сократом, то
недавно умершей бабушкой одного из наших приятелей.

…

Но чем дальше мы увлекались этими
захватывающими экспериментами, тем яснее ощущали, что с нами происходит нечто
тревожное и странное.

Без всяких причин нас все больше охватывали безотчетная тоска и
мрачная безысходность.

Все валилось из рук.

Неумолимое отчаяние овладевало нами.

Это состояние нарастало из месяца в месяц, пока наконец мы не
стали догадываться, что оно как–то связано с нашими ночными «собеседниками».

К тому же из Библии, которую я так и не вернул баптисту, вдруг
выяснилось, что подобные занятия не только не одобряются, но, как там написано,
прокляты Богом.

Но всё же мы еще не осознавали, что столкнулись с беспощадными и
до неправдоподобия зловещими силами, вторгшимися в нашу веселую, беззаботную
жизнь, и от которых никто из нас не имел никакой защиты.

Как–то я остался ночевать у друзей в общежитии. Мой сокурсник
Иван Лощилин и студент с режиссерского курса Саша Ольков уселись за свои
мистические опыты.

К тому времени мы уже несколько раз давали зарок бросить все
это, но ничего не могли с собой поделать: общение с загадочными сферами влекло
к себе как наркотик.

На сей раз мои друзья возобновили прерванную накануне беседу с
«духом Гоголя».

Этот персонаж вещал всегда исключительно образно, языком начала
XIX века. Но сегодня он почему–то не отвечал на наши вопросы. Он жаловался.
Стенал, сетовал, разрывая сердце. Рассказывал, как ему невыносимо тяжело. И,
главное, просил о помощи.

— Но что с вами
происходит? — недоумевали мои друзья.

— Помогите мне! Ужас,
ужас!.. — заклинало загадочное существо. — О, как нестерпимо тяжело!
Умоляю вас, помогите!

Все мы искренне любили Николая
Васильевича Гоголя и так же искренне думали, что беседуем именно с ним.

— Но что мы можем для вас
сделать? — спрашивали мы, от всего сердца желая помочь столь любимому нами
писателю.

— Помогите! Прошу, не оставляйте!
Страшный пламень, сера, страдания… О, это нестерпимо, помогите…

— Но как? Как мы можем вам
помочь?!

— Вы и правда хотите меня спасти?
Вы готовы?

— Да, да, готовы! — горячо
отзывались мы. — Но что мы должны сделать? Ведь вы в другом мире.

Дух помедлил и осторожно ответил:

— Добрые юноши! Если вы и вправду
готовы сжалиться над страдальцем…

— Конечно! Скажите только —
как?

— О, если так!.. Тогда я… Тогда я
бы дал вам… яду…

Когда до нас дошел смысл этих слов, мы окаменели. А подняв глаза
друг на друга, даже при тусклом пламени свечного огарка, увидели, что наши лица
стали белы как мел. Опрокинув стулья, мы опрометью вылетели из комнаты.

Придя в себя, я сказал:

— Все правильно. Чтобы помочь
ему, нам надо вначале стать такими же, как он. То есть… умереть!

— И мне все понятно, — стуча
зубами от ужаса, проговорил Саша Ольков. — Он хочет, чтобы мы… совершили
самоубийство.

— Я даже думаю, что вернусь
сейчас в комнату и увижу на столе какую–нибудь таблетку, — добавил зеленый
от страха Иван Лощилин. — И пойму, что мне ее обязательно надо проглотить.
Или захочется броситься из окна… Они будут заставлять нас сделать это.

Мы не могли уснуть всю ночь, а наутро отправились в соседний
храм Тихвинской иконы Божией Матери. Больше мы не знали, где просить совета и
помощи.

Спаситель… Это имя от частого употребления порой теряет даже для
христиан изначальный смысл.

Но теперь оно было для нас самое желанное и самое важное —
Спаситель.

Мы поняли, как ни фантастически это звучит, что на нас объявили
охоту могущественные неведомые нам силы, и избавить от их порабощения может
только Бог.

Мы боялись, что в церкви нас поднимут на смех с нашими
«гоголями», но молодой священник, отец Владимир Чувикин, совершенно серьезно
подтвердил все худшие опасения.

Он объяснил, что мы общались конечно же не с Гоголем и не с
Сократом, а с самыми настоящими бесами, демонами. Признаюсь, это прозвучало для
нас дико.

Но в то же время мы ни секунды не сомневались, что услышали
правду.

Священник твердо сказал: подобные мистические занятия —
тяжкий грех.

Он настоятельно посоветовал тем из нас, кто не был крещен, не
откладывая, подготовиться к таинству и креститься.

А остальным прийти к исповеди и причастию.

Но мы вновь все отложили. Хотя с того дня больше никогда не
возвращались к прежним экспериментам. Началась подготовка к выпускным
экзаменам, работа над дипломом, построение планов на будущее, снова вольготная
студенческая жизнь…

Но Евангелие я читал каждый день, и постепенно это стало
настоящей потребностью.

Тем более что Евангелие оказалось единственным лекарством,
спасающим от тех самых мрака и отчаяния, которые время от времени возвращались,
беспощадно накатывая на душу.

Только через год я окончательно
признался себе, что жизнь без Бога будет лишена для меня всякого смысла.

Крестил меня замечательный батюшка, отец Алексий Зотов, в храме
Николы в Кузнецах.

Со мной крестились полтора десятка младенцев и несколько
взрослых. Дети так истошно орали, а батюшка произносил молитвы настолько
неразборчиво, что я ничего за эти полтора часа не понял.

Моя крестная, уборщица в этом храме, сказала:

— У тебя будет несколько очень
благодатных дней, береги их.

— Как это —
благодатных? — спросил я.

— Бог будет очень близко.
Помолись, пожалуйста, обо мне. У тебя, пока не растеряешь, будет очень
действенная молитва.

— Какая молитва? — снова
переспросил я.

— Сам увидишь, — сказала
крестная. — Если сможешь, поезжай обязательно в Псково–Печерский
монастырь. Там есть старец Иоанн по фамилии Крестьянкин. Тебе бы хорошо с ним
встретиться. Он все объяснит, ответит на твои вопросы. Но когда приедешь в
монастырь, сразу не уезжай, проживи не меньше десяти дней.

— Хорошо, — сказал я, —
посмотрим.

Я вышел из храма и сразу почувствовал нечто особое. Даже остатки
гнетущей безысходности и мрака начисто исчезли.

….

Расстроенный, я побрел к метро. И вдруг вспомнил про
«благодатную молитву», о которой говорила мне крестная. Я остановился, задрал
голову к небу и произнес:

— Иисус Христос, Бог, в веру Которого
я сегодня крестился! Больше всего на свете я сейчас хочу увидеть Евгения
Александровича Григорьева, моего учителя.

Я понимаю, что не должен по мелочам беспокоить Тебя. Но, если
возможно, сделай это для меня сегодня.

Я спустился в метро с твердой надеждой
увидеть Евгения Александровича и стал ждать поезда из центра города.

Когда пассажиры вышли из вагонов, я принялся напряженно
выискивать своего преподавателя среди людского потока.

Вдруг кто–то сзади похлопал меня по плечу. Это был Евгений
Александрович.

— Кого ты тут высматриваешь
орлиным взором? — как сейчас помню его слова.

— Вас, — ничуть не
удивившись, ответил я.

— Ну, тогда пошли, — сказал
Евгений Александрович.

И мы отправились к нему домой.

Я рассказал ему о том событии,
которое произошло в моей жизни сегодня. Евгений Александрович выслушал
внимательно. Сам он тогда еще был не крещен, но с уважением принял мой выбор.
Интересовался деталями совершения таинства. Потом спросил, почему я принял такое
решение.

— Потому что Бог есть, —
ответил я, — я в этом убедился. И все, что в Церкви, — все правильно.

— Ты думаешь?.. —
недоверчиво заметил Григорьев. — Знаешь, там много такого… разного.

— Наверное. Но зато там есть
самое главное.

— Может быть, — сказал
Евгений Александрович.

…

Возвращаясь домой, я вспомнил о том, что произошло в метро, о
своей молитве и о том, как я сразу после нее встретил Евгения Александровича.
«Совпадение или нет? — задал я сам себе вопрос. — Так просто не
ответить. Но связь между событиями определенно есть.

Хотя в жизни всякое возможно. А с другой стороны, со мной такого
никогда раньше не случалось… Надо бы разобраться».

Через день, по совету крестной, я
взял билет на поезд и поехал в Псково–Печерский монастырь.

--------------

1 28 Отец Иоанн

Приступали к батюшке серьезно, что
называется, с ножом к горлу.

Священники и монахи представляют, что
такое противостоять давлению правящего архиерея и наместника.

Отец Иоанн терпеливо выдержал
многодневный натиск.

Он почтительно объяснял, что не может
сказать «благословляю» на то, что не
находит согласия в его душе.

Если же начальствующие считают необходимым поступить именно так, он безропотно
подчинится их решению — они отвечают за него пред Богом и перед братией.

Но он полагает, что в данном случае распоряжение принимается по страсти.
И благословить — дать свое «благое слово» на это — не может.

Обычно все, кто вспоминает отца Иоанна,
пишут, какой он был благостный, ласковый, добрый, любвеобильный.

Да, несомненно, истинно, что человека,
более умеющего выказать отеческую, христианскую любовь, я не встречал во всей
своей жизни.

Но нельзя не сказать и о том, что отец
Иоанн, когда необходимо, бывал настолько строг и умел находить такие слова
обличения, после которых его собеседнику по–человечески не позавидуешь.

Помню, когда я был еще послушником в
Печорах, то услышал, как отец Иоанн сказал двум молодым иеромонахам: «Да какие
вы монахи? Вы — просто хорошие ребята!»

Отец Иоанн никогда не боялся сказать
правду невзирая на лица, и делал это в первую очередь для пользы своего
собеседника, архиерей он был, мирянин или простой послушник.

Эти твердость и духовная
принципиальность были заложены в душу отца Иоанна еще в раннем детстве, когда
он общался с великими подвижниками и будущими новомучениками.

Вот его ответ на один из моих вопросов в
письме за 1997 год:

«А вот вам и еще один пример на
аналогичную ситуацию из копилки моей памяти. Мне было тогда двенадцать лет, но
впечатление было настолько ошеломляюще сильным, что и по сей день вижу все,
тогда происходившее, и помню всех действующих лиц поименно.

У нас в Орле служил замечательный
Владыка, архиепископ Серафим (Остроумов), умнейший, добрейший,
любвеобильнейший, не счесть хвалебных эпитетов, что приличествуют ему. И жизнью
своей он как бы готовился к венцу священномученика, что и произошло
действительно.

Так вот, в Прощеное воскресенье этот
Божий архиерей изгоняет из монастыря двух насельников — игумена Каллиста и
иеродьякона Тихона — за какой–то проступок.

Изгоняет их принародно и властно,
ограждая от соблазна остальных, и тут же произносит слово о Прощеном
воскресенье и испрашивает прощения у всех и вся.

Мое детское сознание было просто
ошеломлено случившимся именно потому, что все произошло тут рядом: и изгнание — то есть отсутствие
прощения, и смиренное прошение о прощении самому, и прощение всех.

Понял тогда одно только: что наказание
может служить началом к прощению и без него прощения быть не может.

Теперь–то я преклоняюсь пред мужеством и
мудростью Владыки, ибо урок, преподанный им, остался живым примером для всех присутствующих
тогда, как видите, на всю жизнь».

Отец Иоанн всегда непоколебимо и
радостно исповедовал драгоценную и очевидную для него истину: жизнь христианина на земле и жизнь Церкви
Небесной связаны нерасторжимыми духовными узами.

Эта его вера трогательно подтвердилась и
в великий для отца Иоанна час его смерти.

Батюшка отошел ко Господу на девяносто
шестом году жизни.

…

В день праздника новомучеников, утром 5
февраля 2006 года, после того как отец Иоанн причастился Святых Христовых Таин,
Господь и призвал его к Себе.

Но даже после кончины отца Иоанна те,
кому выпало счастье общаться с ним, чувствуют его любовь, поддержку, молитвы и
заботу, которые не оставляют нас и теперь, когда отец Иоанн уже в другом мире.

В 2007 году тезоименитство Святейшего
Патриарха Алексия II пришлось на первое воскресенье Великого поста, на праздник
Торжества Православия.

Всю неделю до этого мы с братией
Сретенского монастыря провели за незабываемыми богослужениями первой седмицы
поста.

В субботу, после литургии, стали
съезжаться гости на именины патриарха.

Время перед всенощной и после нее до
самой ночи прошло в заботах по приему и расселению священников и архиереев,
которые обычно останавливаются у нас в Сретенском.

Когда уже было невмоготу — так
хотелось спать, я решил, что прочту положенные каноны и последование ко
причащению утром.

Но, к стыду своему, утром проспал, и вот
уже ехал в храм Христа Спасителя на литургию, так и не прочитав молитвенного правила.

Два или три раза за двадцать лет моей
священнической жизни мне приходилось служить не подготовившись.

И всякий раз никакие оправдания или
ссылки на обстоятельства, а тем более на усталость, не могли заглушить жестоких
обличений совести.

Но теперь я все–таки пытался убедить
себя, что, в конце концов, хотя я и не прочитал необходимое правило, но всю
неделю утром и вечером по многу часов был в храме.

А в среду, пятницу и субботу — то
есть последний раз буквально вчера — причащался и читал все последования и
молитвы.

Уже облачившись и входя в переполненный
духовенством алтарь храма Христа Спасителя, я даже припомнил, что и
вообще — сегодня некоторые именитые
богословы утверждают, что правила ко причащению совсем не так уж необходимы…

Короче, кажется, мне уже почти удалось
договориться с обличающим меня внутренним голосом, как вдруг ко мне подошел
митрополит Чувашский Варнава.

Множество раз я видел этого пожилого,
почитаемого всеми архипастыря на патриарших службах, но ни разу с ним не
общался.

А тут митрополит сам подошел ко мне и
благословил. Потом он сказал:

— Спаси тебя Господи, отец Тихон, за
фильм о Печерском монастыре. Мне он очень понравился. Я ведь знал отца Иоанна
пятьдесят лет и ездил к нему в Печоры.

Владыка имел в виду сделанный мною
документальный фильм о Псково–Печерском монастыре, где было много хроникальных
кадров с отцом Иоанном.

— Знаешь, что сейчас
вспоминается? — продолжал Владыка.

 — Ты, наверное, слышал о том, что
когда отец Иоанн в пятидесятые годы служил на одном деревенском приходе,
однажды вечером, после всенощного бдения, грабители ворвались в его дом,
связали и избили его.

Так, связанного, и бросили умирать. Ты
знаешь об этом?

— Да, Владыка, я знаю эту историю. Утром
перед литургией прихожане нашли отца Иоанна и освободили его.

— Да, да, так оно и было! Отец Иоанн
пришел в себя, поблагодарил Бога за испытание и за спасение и пошел совершать
литургию.

А знаешь, что он сказал мне потом?

Что это был единственный случай за всю
его жизнь, когда он служил литургию без
приготовления, без положенных последований и молитв. Ну, вот так… Иди с
Богом!

Рядом стоял архимандрит Дионисий
(Шишигин).

Я подошел к нему и рассказал всю
историю: и о моем нерадении, и о беседе с Владыкой Варнавой.

Я исповедовался отцу Дионисию, и мы
вместе с ним, ожидая начала службы, говорили о том, как велика милость Божия к
нам и как неисповедим Промысл Божий.

Кто знает, чему мы были сейчас
свидетелями?..

Или тому, как отец Иоанн из иного мира
через Владыку вразумил «одного из чад своих неразумных», как он однажды назвал
меня в одном из писем.

Или, быть может, мы
встретили сейчас еще одного сокровенного подвижника и раба Божия, которыми не
оскудеет Христова Православная Церковь до скончания века.

Архимандрит Тихон Шевкунов ~ НЕСВЯТЫЕ СВЯТЫЕ ~
аудиокнига ~ часть 1-я

https://www.youtube.com/watch?v=bgj7mMXAx9Q